Безмолвие кладбищ

Часто бывало, что он проходил мимо. Здесь как раз трамвайные рельсы делают поворот, и ему нравилось идти по ним, — пройти как можно дольше и не торопясь, пока не послышится характерный звон трамвайного колокольчика.

Безобидное занятие, и он привык ходить здесь — ни с кем не приходится делить дорогу, идешь себе один, слушаешь гулкий звук промерзлого асфальта, блестят отполированные рельсы, — и, наконец, вежливое, но настойчивое требование трамвайного сигнала. Он переходит на тротуар и идет дальше вместе со всеми, но он получил удовольствие, эта игра его развлекла.

Была дорога короче, можно было доехать и на трамвае. Он так и делал, когда опаздывал на работу. Но тогда весь день был какой-то нелепый, не полный, не дожитый, совсем скучный. Как будто эта прогулка по рельсам у ворот кладбища была главной радостью его жизни. Иногда, возвращаясь с работы, он шел тем же путем и упирался прямиком в решетчатые ворота.

В его поступках не было никакой логики, четкой мысли… металлический блеск, промерзший асфальт, оклик трамвая… На кладбище его мог завлечь вид бомжа за оградой, выворачивающая душу мертвечина искусственных цветов в сумке, согнутой пополам, еле-еле ковыляющей старухи.Он идет. Не имея сил оторваться, он жадно пьет, впитывает в себя сопереживание этим незнакомцам. Сердце горит и так хорошо с ними.

День позади, слова, улыбки, шутки, суета, работа, работа, отвлекающая тебя от ощущения бессмысленного проживания, ощущения пустоты вокруг, безрадостное веселье вечеринок, дружеских бесед. Каждая секунда фальшива, движение ложно — до головокружения.

Два раза в день он проходит здесь и … как же любит он это место; и облупленную краску ограды, и старуху, и ее цветы и мутные, словно разбавленные, глаза нищего. Все это близко ему.

В воздухе — безмолвие, оно и грустно и радостно, им хочется дышать, им хочется жить. Да, он чувствует жизнь, здесь, на кладбище она реальнее, чем за оградой, в городе.

Люди не любят кладбищ, боятся, стараются поскорее уйти. Хотя смерть присутствует всюду, но это нечто мрачное, устрашающее, чего они избегают, о чем обычно не говорят, что пытаются держать в отдалении, за крепко запертой дверью.
Возвращаясь, они чувствуют себя уставшими, выжатыми, обессиленными. У него все наоборот — Город отнимает силы, Кладбище придает. Мягкий перегной тропинок, железные прутья оград, кресты, увядшие листья. Фотографии на надгробиях. Все те же взгляды, улыбки мертвецов. Пустые, давно оставленные маски, они по-прежнему улыбаются.

Здесь, в тиши некрополя, он ощущает напряжение жизни, в мегаполисе — в толпе ли метро, на работе, всюду вокруг него гудит пустота, здесь тепло, а в городе — холод. Смерть его не пугает, он на пути к ней, предчувствуя блаженство освобождения. Он отбросил всё, чем он являлся, его больше нет. Это не та смерть, которой надо бояться. Это вневременное.

Только кладбище, безмолвие, вечность.

Сумерки смыкают ветви деревьев над его головой. Он мертв, он свободен.